Улицы кампуса тихи и пусты.  Тишина, лишь изредка нарушалась шорохом листвы, под ногами. Ноябрь в этом году выдался на редкость  ветреным и дождливым. Воздух стыл и прозрачен. Деревья  плачут о былой красе, слезами  ржаво-багряных листьев заливая тротуары, простирая ветви в немой мольбе к чернильному небу, словно предчувствуя непогоду.  Ветер шепчет, что все зря, лениво перебирая  пожелтевшие листья, и словно нарочно приносит  противный мелкий дождь. От чего по телу прошлись неприятные мурашки, Хейз слегка поёжилась, поправила  капюшон и плотнее завернулась в куртку. Даже не смотря на отсутствие в последние дни нормального сна и очень активно проведённого дня спать всё равно почему-то не хотелось.  Была усталость, но не сон.
Комендантский час начинается в десять. Домой  ужасно не хотелось,  такая маленькая прогулка была все же очень приятной.  К тому же,  правила размещения кадетов в кампусах обязывают в первый год обучения  делить комнату хотя бы с одним соседом. В случае Хейз - это оказалась Рин с инженерного отделения, существо двадцатилетнего возраста, с именем и внешностью, по которым половая принадлежность определяется не сразу и не однозначно, которое специально было отправлено подальше от дома в назидание и наказание за шатание в компании сомнительных личностей, а ведь Алекс - такая лапочка, и непонятно, почему деду не нравится его более чем скромный пирсинг, а у его брата колечко - ух! - страшно сказать где,  да-да ей рассказывала её подруга, а той - по секрету сам Алекс...  К Рин, бесплатным приложением идет подруга, громкая и назойливая, которая завалила бы её кучей вопросов. Разговаривать с ней, словно играть в теннис: вопрос - ответ, подача - отбой. Причем без малейших пауз.
Ты это будешь слушать, пытаясь скрасить себе существование, к счастью, попавшимся под руку журналом, такие долго читать нельзя – интерес пропадает с началом второй трети, то есть, минут сорок кошмара - все же мои безраздельно... – мрачно констатировало сознание.
Агата взглянула на часы, где стрелки мерно отметили 21:58. Ей не впервой  нарушать запрет и прогуливаться в запрещенное время, но одно дело миновать ночью всего один лестничный пролет на крышу и, совсем другое оказаться  в вестибюле первого этажа.  Хватило минуты, чтобы оказаться рядом со зданием, в котором располагалось её общежитие.
Прошло две минуты, затем пять. Пять сменились десятью. Она как раз брела по длинному коридору, шансы дойти незамеченной до своей комнаты на 9 этаже не просто стремились к нулю, но и безнадежно уходили в минус.  Коридор сделал поворот и упёрся в ещё одну дверь. Агата мысленно отвесила себе подзатыльник за то, что до конца не разобралась в хитросплетениях коридоров общежития, когда в другом конце  послышались торопливые шаги и свист.
Патруль . За нарушение будет наказание. - внутренний голос гадостливо шептал. 
Какое-то время постояв, то ли решаясь, то ли выжидая чего-то...  девушка, в конце концов,  рванула со скоростью, близкой к скорости света, через дверь вверх по лестнице на второй этаж.  Остановившись почти на середине, вжалась в одну из стен и прислушалась. Тихо.
-Проводка и энерго-датчик связаны одним общим узлом. Идиотская задумка. Надо просто…- нервно бормотала Хейз, пока пальцы вскрыли панель управления дверью и вытаскивали провода.
-... замкнуть провода. - дверная перегородка отъехала в сторону с характерным звуком.  Девушка быстро заскакивает, прячась в отсеке, ударом по кнопке закрывает дверь, с глухим шипением отделяя себя от коридоров и всего, что творилось в академии. Прислонившись лбом к прохладной обшивке, на протяжении нескольких минут стоит, пытаясь восстановить дыхание. Вдох-выдох, вдох-выдох,  чтобы успокоиться, и только потом мысленно отмечая, что здесь значительно теплее. Кажется: пол уходит из-под её ног, когда тихие переливы внезапно ворвались в её голову звенящими нотами, тонким и нежным голосом скрипки, которая то просит, чтобы ей тишина уступила место, то просто уходит подавленной и снова врывается. Наконец, в очередной раз , она уходит, оставляя жалобные ноты ,а мгновение спустя, срывается, и показывает себя в полноте. Девушка словно внемля пению Сирены, поддается силе этой музыкальной слабости и осторожно, сделав пару шагов,  заглядывает внутрь комнаты.
Он стоит к ней спиной. Из приоткрытого окна городская суета доносится слабо, впитываясь в него отражениями ночного города. Высокий. Ворот черной рубашки расстегнут, рукава подвернуты, несколько прядей черных волос упали на лоб. Его  руки держали гладкое тело скрипки так, будто обнимают возлюбленную. Невесомое и пронзительное касание струится на кончиках пальцев. Вдох-выдох, словно  плетется тонкое кружево смычком, печально, но с долей надежды. Границы времени стираются. Агата продолжала стоять всё ещё не зная, что делать, рассматривая его с такого близкого расстояния.  У нее перехватывает дыхание, не представляя, как он до сих пор не слышит. И может быть впервые в жизни, понимая, что значат звуки... Он  словно играет медово-карминовый закат, пение птиц, тёплую ночь в море, осень и опавшие листья, мириады звёзд и незакрытую дверь,  ветер между мирами и сумерки на исходе ноября,  ощущение присутствия на своем месте, тонкую грань между двумя плоскостями – тьмы и мягкого света.  Последний аккорд ускользающей мелодии, словно вода сквозь пальцы. Закончил, и скрип грифеля по бумаге портит все.